Лекция II

Психиатрия в Средние века. Влияние христианства. Первые университеты. «Демономании». Инквизиция и т.п. Гуманисты — Рабле, Бекон, Коменский, Вир и Монтень. Закхиас и Плятер

В прошлый раз я кратко изложил вам учение о душевных болезнях и о положении душевнобольных в древности, отчасти упомянул о педагогических и криминологических учениях того времени. Затем мы рассмотрели до какой высоты достигли учения о душевных заболеваниях в период научной культуры Греции, захвативший впоследствии и Рим, период, который приблизительно начался за пять веков до нашей эры и окончился в шестом веке нашей эры.

С VI века начинается в Европе варварский период культуры, который и привел к средневековью, ко всем мрачным и мракобесным учениям о душевнобольных. Наука стала излишней, да она была и недоступной. Ученые древности сошли со сцены. Бытовые условия стали другими. Наука стала ненужной, нужно было другое, нужно было, как тогда говорили, нравственное воспитание. Но понятия о нравственном, мы знаем, относительны и определяются условиями бытия. Тогдашние учения нам только относительно понятны. В основе их лежат предания, частью суеверия, унаследованные от прежних языческих культов. В мире Бог постоянно борется с дьяволом и каждый из них старается привлечь на свою сторону людей. Чтобы не поддаться козням дьявола, нужно смирение, аскетизм, подражание святым авторитетам.

Христианство этой эпохи уже отличалось от древнего христианства. Своеобразно было и лечение больных, и воспитание, и борьба с преступностью.

Господа тогдашнего положения, духовенство, главным образом монашествующее, и учреждающееся феодальное рыцарство, построенное на тех же началах, как и духовенство, также со своей этикой, по существу монашеской, этикой подчинения и подражания тогдашним авторитетам, возродили то учение, которое я вам излагал, как господствовавшее в древние времена: душа от Бога, тело от земли. Если душа господствует, человек здоров, если тело господствует, человек впадает в преступление или болезнь. Отсюда, значит, всякая болезнь, всякое преступление есть грех. Чтобы избавиться от болезни или преступления нужно значит покаяться в грехах, молитвами искупить их, вернуть господство душе, в противном случае — умертвить плоть лишениями, пыткой или даже смертью, но божественную душу должно освободить от власти греховной плоти.

Епископ Григорий Турский рассказывает сам о себе, что однажды у него разболелась голова. Болела она целые сутки и он получил облегчение, приложившись к гробнице святого. Но через пару дней боль возобновилась. Средство это опять помогло. Когда у него голова разболелась в третий раз, он пустил себе кровь, ибо дьявол ему подсказал, что головная боль у него от лишней крови. Когда он понял, что пусканье крови — результат внушения дьявола, боль опять явилась. В раскаянии он обратился опять за помощью к святому и боль прошла окончательно. В заключение этот епископ говорит: «Каждый человек может из этого происшествия вывести поучение, что не следует прибегать к земным средствам тому, кто раз уже имел счастье испытать врачевание небесными средствами».

Все сочинения и поучения того времени полны рассуждений о кознях бесовских, о необычайной силе злого духа и о том, как нужно бороться с ним. Человек того времени жил все время в атмосфере бесовского наваждения, страха пред вечными муками и т.п. суеверий. Вообразите, как должны были бредить больные той эпохи. Как, обыкновенно, бредит человек? Он бредит образами и понятиями ему знакомыми, ему доступными. Современный образованный человек, знакомый с действием электричества, гипноза, говорит, что на него действуют электрический ток, магнетизм, гипноз, и т.п. Тогдашний больной, напротив, бредил тем, чему его учили его духовные наставники: демонами, их влиянием на него, влиянием злых людей, одержимых бесами и т.п.

Так долго продолжаться не могло. Варварский ум начал дисциплинироваться. Абсолютный авторитет духовенства стал падать, сомнение пошло отчасти из самих монастырей, где хранились остатки древних учений, отчасти оно пришло с Востока от арабов, которые также сохранили древние учения. Возникали разные ереси, сомнения в догматах. Варварский ум начал строить знания, стал строить университеты. В XI–XII веках возник первый университет в Болонье, который был больше под влиянием Востока и древности, затем возникли университеты в Париже, Оксфорде и Кембридже.

Но душевнобольным не стало лучше. К различного рода мистическим и суеверным учениям прибавились колебания, сомнения, которые усиливали болезненные состояния. Сверх того — разные социальные бедствия, войны, голод, эпидемии. На этой почве развивались психопатические эпидемии, большинство которых носило, по всей вероятности, истерический характер.

Несмотря на университеты, точная наука не могла скоро возникнуть, и сами университеты нередко еще долго поддерживали суеверия и крайний мистицизм. Фантазии ученых того времени, также как и темных масс обычно видели везде чародеев, колдунов, шабаши ведьм и т.п.

Еще долго многие теологи и ученые писали огромные исследования о демонах, ведьмах и т.п.

В 1551 г. вышла книга одного ученого, имя которого писалось, по-видимому, Gasman «Об ангелах и демонах». Большое сочинение, в котором насчитано семь миллионов одних только демонов. Все это тщательно классифицировалось и изучалось.

Можно думать, знакомясь с произведениями той эпохи, что иных интересов, как борьба со злыми силами, у ученых того времени и не было.

С больными обращались жестоко. Первый процесс ведьм имел место в Ландгедоке в 1264 г. В 1491 г. в Реймсе была сожжена знаменитая дева Жанна д’Арк, как колдунья. При Карле IV боролись с колдунами, оборотнями, ведьмами, одержимыми бесами самыми жестокими мерами. Насчитывают около 300 тысяч несчастных, которых уничтожили в одной только Франции. Их уничтожали, с ними боролись, «как с червями на деревьях весной», как говорит современник, кострами, утоплением, закапыванием. И, конечно, это были почти исключительно истеричные и формально душевнобольные.

В Германии жестокие преследования ведьм начались с 1448 г., под влиянием буллы папы Иннокентия VIII на имя знаменитых доминиканцев, инквизиторов Шпренгера и Инститора об истреблении бесноватых и колдунов.

Безграничная власть над обвиняемыми, страх, месть вели к злоупотреблениям, доносам. Имеются сведения, когда преследования предпринимались и с целью пополнить казну и т.п. «Доносам нет конца, пишет один из видных протестантских пасторов в XVI веке, — мне самому зятья клевещут на тещ, жены на мужей, мужья на жен...».

Но самообвинений было еще больше. Душевнобольные сами доносили на себя. Бывали и такие случаи. Одна женщина сообщила суду, что она съела собственного ребенка. Муж ее, понимая чем это грозит ей, и, желая доказать, что она больна и говорит неправду, отправился на кладбище, вырыл труп своего умершего ребенка и принес его судьям. Но это ее не спасло. Ее нужно было обвинить и судьи решили — здесь дьявол и суду и всем присутствующим отводит глаза... и несчастную, конечно, сожгли.

В «неясных» случаях применялись испытания водой или другим подобным образом. Подозреваемого пускали на воду. Если он тонул, значит, он невинен, если он не тонул, значит, дьявол ему помогает; но так или иначе он погибал.

Вы помните учение об истерии, истерических стигматах. Вы знаете, что есть истерики, которых можно жечь, колоть, и они не будут испытывать боли. Подозреваемых в колдовстве пробовали каленым железом и если находили нечувствительные к боли места, значит, улика, что здесь бесовское участие, была на лицо. Некоторые тяжелые больные, конечно, и не боялись костров.

В 1551 году английский парламент разрешил всем и каждому убивать в лесах всех оборотней.

Подобные казни стали столь обычным явлением, что в Испании в особенно торжественных случаях — каких-либо событий в королевском доме — публично жгли колдунов и ведьм, дабы дать народу развлечение.

Можно указать на еще более печальные вещи. В 1749 г. Медицинский факультет Вюрцбургского университета присоединился к мнению теологического факультета и признал необходимым применение смерти для колдунов и ведьм. Но в то время уже были и ученые, боровшиеся против суеверий и предрассудков средневековья, а вот медицинский факультет оказался в стане мракобесов, Правда, это было в Баварии, которая и доныне еще отличается своим крайним консерватизмом и приверженностью к католицизму, но вот в Швейцарии, в демократической стране, еще в 1782 г. казнили смертью колдунью.

Да и теперь, разве мы уже свободны от этих пережитков! Уже в 1912 г., я как раз был заграницей, во Франции судили одного парня за то, что он убил под Рождество осла. Когда этого парня спросили, почему он убил этого осла, тот ответил: «Мы думали, что это наш кюре». Там еще до сих пор верят, что священники-колдуны под Рождество преображаются в ослов.

Что же сказать относительно России? В 1911 г. была самосудом убита ведьма! Что касается преследований ведьм по закону, то в общем наши суды были гораздо мягче, чем в Западной Европе.

Таково было отношение к душевнобольным. Если заведомо больных жгли, закапывали и топили, то что же делали с преступниками? Преступление влекло наказание, как искупление греха. И тяжесть наказания определялась не вредом, приносимым преступлением обществу, и не стремлением исправить преступника, а тяжестью греха, той заповедью, какую нарушал преступник.

Преступник не изучался. К преступлению подходили только с точки зрения церкви. Преступник совершил смертный грех, и смертью должен искупить его.

Чем больше судьи задумывались над изобретеньем жестоких наказаний, тем более и преступники изощрялись в жестокостях совершаемых преступлений. Средневековье пестрит невероятно жестокими и утонченными преступлениями.

В воспитании господствовали крайняя строгость, зубрежка и ничего больше.

Таково было положение вещей в Западной Европе. Что же было в России? История не сохранила нам сведений о таких психопатических эпидемиях и казнях как в Западной Европе. Почему так сложилось, трудно сказать. Может быть, здесь имело значение территориальная разбросанность, может быть, особенности русского христианства. У нас религиозные вероучения и религиозная борьба никогда не приобретали такого развития, как в католических странах.

По церковному уставу Владимира Святого можно было сжигать чародеев и волхвов по духовному суду, но у нас нет данных думать, чтобы таким образом погибло много людей. Все-таки имеются сведения, что в 1024 г. при Ярославе в Суздале было сожжено несколько волхвов. В 1227 г. было сожжено четыре волхва, а в 1411 г. в Пскове двенадцать вещих женок. Широко пользовался этим средством Иван Грозный.

Он был по тогдашнему времени человеком образованным, о чем можно судить хотя бы по его переписке с Курбским, и едва ли верил в полной мере в колдовство и ведовство. Пользовался же он этим средством, вероятно, главным образом для борьбы со своими политическими противниками, он их жег, пытал, травил, как волхвов.

Были казни подобного рода и позже, но это были единичные случаи. Последнее тяжелое наказание по суду было применено к чародею-душевнобольному в 1815 г., но не смертная казнь, а батоги.

После того уже нет следов, чтобы в России по духовному суду казнили или телесно наказывали душевнобольных.

В 1815 г. был осужден крестьянин за то, что, как он сам себя обвинил, чародейством насылал корчу. Очевидно там имела место массовая истерия; нашелся душевнобольной человек, сам подпавший под влияние массового психоза, взявший на себя нелепую вину.

Как мера содержания душевнобольных в России, применялось заключение при монастырях. Как жилось там заключенным, имеется мало данных. Скорее всего, нужно думать, меланхолики, спокойные, угодные духовенству жили удовлетворительно, другим же жилось плохо. Народные массы обращались и обращаются в России с душевнобольными жестоко.

Великий Петр в 1723 г. издал приказ, дабы главный магистрат учредил «для сумасбродных и под видом изумления бываемых нарочитые госпитали», но, по-видимому, из этого ничего не вышло.

В 1775 г. при Екатерине II были учреждены приказы общественного призрения — организация помощи больным. Но что последние собой представляли, можно иметь некоторое представление по «палате № 6» Чехова, рисующей прежде существовавшие порядки в этих заведениях. Полная перемена в отношении к призрению и лечению душевнобольных произошла только при Александре II с организацией земских и городских общественных учреждений.

Я думаю, я нарисовал вам достаточную картину того, как жилось душевнобольным, как их истребляли с VI века до XV.

Период от XIII до XV века — период схоластики, когда варварский ум уже был довольно образован. Изучение этого периода с точки зрения условных рефлексов Павлова представило бы огромный интерес. Люди совершенно отрывались от действительности и жили в мире самых отвлеченных образов.

Период схоластики ничего не дал для улучшения положения душевнобольных. Он имеет некоторое значение в истории педагогики. Мало дал он и для борьбы с преступлениями и преступниками. Значение схоластики огромно в истории культуры.

С XV века начинается период гуманизма и реформации. В эту эпоху жили и действовали такие великие ученые, как Леонардо да Винчи — ученый, художник и инженер, Парацельс — врач, Коперник — астроном, Джордано Бруно — философ-пантеист. К этой же эпохе относится и реформаторская деятельность Лютера. Я пропустил еще Галилео Галилея.

Джордано Бруно был родоначальником пантеизма, развитого впоследствии Спинозой, который господствует с соответствующими изменениями и до настоящего времени особенно у нас в России. Джордано Бруно был сожжен в Риме в 1500 г. за свои учения.

Гуманисты выдвинули целый ряд положений против господствовавших тогда учений. Например, наказание должно применяться не как средство умилостивления божества, а как мера исправления. В настоящее время это — азбука, но тогда это было идейной революцией. Еще больше значения гуманисты имели в педагогике. Я позволю себе сказать несколько слов о трех именах: Рабле — враче и великом педагоге, Франциске Беконе — философе, естествоиспытателе и педагоге и, наконец, Яне Амосе Коменском. Первые два имени следовало бы написать латинским шрифтом, а последнее — славянским, ибо последний был славянин.

Рабле уже учил: ученье должно быть приятным и разумным, сопровождаться играми и работой, т.е. мы видим здесь начала современных педагогических учений.

Бекон, родоначальник эксперимента. Все должно быть основано на опыте и наблюдении, — это основное требование современной науки. Разум должен быть свободным от всех помех и преград в изучении природы. Это говорилось в XVI веке.

Великий педагог Ян Амос Коменский, в своих произведениях «Didactica magna»и др., оставил бессмертные идеи о воспитании, и современная педагогика только развивает эти идеи. Методика воспитания, по Коменскому, должна вестись согласно природе. Цель науки — изучение вселенной. Каждой вещи ее место. Все исследовать, все анализировать, чтобы ничего не было скрытым. Переведите эти идеи на современное естествознание и педагогику. Он требовал всеобщего обучения, он учил о совместном обучении, он говорил о четырех ступенях обучения, т.е., все то, что современные деятели стараются провести в жизнь.

Несмотря на свежие веяния, которые с гуманизмом и реформацией проникли во все области жизни и знания, эти веянья мало касались душевнобольных. Последние по-прежнему находились в полном ведении духовенства. Так продолжалось, можно сказать, почти до наших дней. Какова косность в этом отношении, видно, хотя бы из следующего.

В Италии еще в 1908–1909 гг. я видел в Милане и Венеции душевнобольных в руках духовенства, и только позже положение дел законодательным путем изменилось и с больных были сняты цепи и строй легко изменился и во главе стали не патеры, а врачи.

Нельзя сказать, чтобы участь душевнобольных не занимала тогдашних ученых. Напротив, имеется целый ряд имен, мужественно боровшихся с суевериями и насилиями, но их усилия, обыкновенно, терпели крах, как благодаря страшной темноте масс, так и неограниченной власти церкви в этой области.

В XVI веке жили знаменитые ученые того времени Вир и Монтень. Оба энергично выступали в защиту душевнобольных. Первый был врачом герцога Вильгельма IV, много путешествовал, посетил Фец и Тунис, очаги научной психиатрии у арабов. Вернувшись на родину, он, благодаря покровительству герцога, имел возможность энергично выступить в защиту душевнобольных. Он написал книгу: «De demonum praestigiis ef incantationibus». В ней он доказывал, что все эти ведьмы, колдуны, бесоодержимые, которых преследовали, обвиняли и наказывали, обладают только больной фантазией, и вследствие этого они несчастны, их не казнить надо, а лечить. Его заступничество не имело большого значения, ибо против него восстали другие силы. Против него выступил великий инквизитор Нидер и последний восторжествовал.

Монтень непосредственно в защиту интересов душевнобольных не выступал, но значение его вообще велико в борьбе с суеверием, в отстаиваньи прав личности и особенно в педагогике. В педагогике он оказал большое влияние и на Амоса Коменского и на Руссо.

Переходим к XVII веку. Наука уже достигла значительной высоты. В общем она представляла сочетание иногда уже точных знаний с самым грубым суеверием. Амбруаз Паре, великий хирург того времени, верил в бесов и даже во влияние их в хирургии. Это не мешало ему тем не менее быть великим хирургом. Вопросы веры и знания не разрешают несколькими даже разумными словами, нелегко разрешаются и более широкими знаниями. В явлениях веры много значат инстинкты, эмоции и т.п. переживания. Строго говоря, людей, живущих исключительно холодным разумом, нет.

И сколько веры можно видеть у многих из современных революционеров. Отрицая метафизического бога, они живут другой верой, которая иногда движет их на подвиги более замечательные, чем подвиги величайших деятелей разных религий. И прежде были и теперь имеются ученые, естественники, которые в то же время верят в метафизическое существо, влияющее на настоящее и будущее человека.

XVII век — век Бекона, Декарта, Паскаля, Лейбница, Спинозы и, наконец, Ньютона, того Ньютона, который дошел до великих обобщений в механике, который формулировал их в своих знаменитых трех законах, только теперь своебразно корригируемых с точки зрения принципа относительности, установленного Эйнштейном. Из врачей того времени нужно вспомнить Сильвия (вспомните Сильвиев водопровод), Виллизия (вспомните Виллизиев нерв), Берграва. Для нас особенно важно вспомнить Закхиаса и Феликса Плятера.

Закхиас много работал в области судебной медицины и судебной психопатологии. Он много сделал для смягчения участи преступников, а также и душевнобольных; он учил, что нельзя ограничиваться наказаньем преступников, нужно изучать их, нужно понять их.

Его ученье для того времени было, конечно, малопонятным. Преступник — грешник, а здесь предлагалось изучать его, здесь говорилось, что нужно быть к нему гуманным, нужно думать об их исправлении, лечении. Закхиас также много изучал состояния пограничные между здоровой и больной психикой и отличал их и по соматическим и по психологическим признакам. Этими своими исследованиями он заложил основания для позднейших учений о дегенерации, конечно, не так, как мы теперь понимаем в связи с нарушением внутренней секреции, а только психопатологически.

Плятер был профессором в Базеле. Он следовал в отношении этиологии и классификации душевнобольных Гиппократу. Он расширил ученье Гиппократа ученьем об аффектах. Правда, и у Гиппократа имеется учение о страстях, но Плятер особенно подробно развил его.

В XVIII веке среди ученых — имя великого Канта. В то же время этот век — эпоха французского материализма. Врачи-материалисты стали рассматривать человека механистически, как машину. Наука в то время перекочевала из Германии во Францию. В последней в то время учили и действовали такие ученые, как Ж.Ж. Руссо, Вольтер, Монтескье, Дидро и др. В XVIII веке были заложены основы и современной педагогики и положено начало учению о преступнике.

В XVIII же веке окончательно восторжествовала естественно-научная точка зрения на душевнобольных. Ко всем этим великим учениям и сдвигам присоединились социальные учения и сдвиг Великой французской революции.

XIX и XX века отмечены борьбой двух направлений — рационалистов и интуитивистов. Энциклопедисты-рационалисты, Руссо — интуитивист, предшественник хотя бы нашего Толстого. Наследниками энциклопедистов, полагаю, можно считать Маркса, Плеханова, Ленина. Интересно то, что, вот, казалось бы, наш век — век рационализма, век точных знаний, научного материализма, а, вот, в тоже время именно теперь приобретает значение Бергсон, крайний интуитивист. По Бергсону и бытие и время познаются только интуитивно. И французская академия увенчивает его лаврами.

В заключение несколько слов о влиянии тех и других на французскую революцию. Когда Наполеону задали подобный вопрос, он ответил, что Руссо сделал больше, чем ученые-энциклопедисты. И вот теперь, если я вас спрошу о том же, кто сделал больше для начала русской революции — Маркс или Толстой, вы должны будете очень и очень задуматься.

Источник информации: Александровский Ю.А. Пограничная психиатрия. М.: РЛС-2006. — 1280 c. Справочник издан Группой компаний РЛС^®