ПСИХИАТРИЯ И ПРОФИЛАКТИКА НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ / РОЗЕНШТЕЙН Л.М.

РОЗЕНШТЕЙН Л.М.

Труды Первого всесоюзного съезда невропатологов и психиатров.- М.- Л.: Гос. медиздат, 1929.- С. 180–197.

В третий раз, начиная с 1923 г., мне приходится выступать на наших съездах по вопросу о профилактических путях в психиатрии. Конечно, никто и помимо врачей теперь не будет говорить, что профилактика нервно-психического здоровья вовсе не задача медицины, а скорее психологии, психотехники и других наук, которые также имеют дело с психикой. Ведь еще недавно говорили, что в противоположность врачу тела имеются врачеватели духа.

Проблема профилактики в психиатрии является для нас актуальной не только с практической точки зрения, но она связана и с теоретическими проблемами нашей науки. В постановке вопросов профилактики, как в зеркале, яснее всего отражается идеология психиатра, те пружины, которые двигают его научную мысль. Это делается заметным, если ознакомиться с тем, что писали и говорили психиатры до нас в этом отношении. 40 лет тому назад, в 1887 г., в Москве I съезд отечественных психиатров начался и закрылся докладами именно на эту тему: проф. Мережковский открыл съезд докладом «Об условиях, благоприятствующих развитию душевных и нервных болезней в России, и о мерах, направленных к их уменьшению». И помимо вполне правильно выдвинутых задач борьбы с патологической наследственностью, алкоголизмом, сифилисом, как главной причиной психических болезней, почерпнутых из клинического изучения отдельных больных, среди мер, направленных к их уменьшению, проф. Мержеевский выдвинул нравственную гигиену против нигилизма в сочетании с верой в загробную жизнь и прочим мистическим религиозным туманом.

Проф. Сикорский закрыл этот же съезд докладом — «Задачи нейропсихической гигиены и профилактики». Он явился вообще пионером в постановке этого вопроса: 40 лет тому назад он впервые выдвинул вопросы правильной организации труда, охраны женщины, материнства, педагогической проблемы с психиатрической точки зрения и т.д. Правда, его построения были также окутаны нравственными идеалами религии, состояниями высшего и низшего психизма и консервативными взглядами на тогдашний строй.

Оба докладчика подчеркнули, как основной момент — государственный характер профилактики в психиатрии. Общественная психиатрия, которая мощно развилась в течение десятилетий, почти не ставила вовсе вопросов профилактики.

Другие идеологические ноты мы встречаем в научных выступлениях последующих русских психиатров. Так, Корсаков в своем классическом учебнике, говоря об организации психиатрической помощи, в первую очередь выдвинул заботы государства о распространении психиатрических знаний и о борьбе с причинами этих болезней — алкоголизмом и сифилисом. Свои идеологические взгляды Корсаков сформулировал так: «Вообще по отношению к государственной профилактике душевных болезней сделано еще очень мало, что главным образом объясняется тем, что сама наука не выработала многих прочных выводов и не дала указаний для таких действий, которые, предотвращая душевные болезни, не ставили бы препятствий для развития разных важных сторон общественной жизни, например обучение, промышленность, торговля, и гармонировали бы с правом личной свободы». Но здравый смысл психиатрического мировоззрения удаляет Корсакова от этой формулы «laissez — faire, laissez — passer». «Множество факторов, влияющих на распространение душевных болезней, таково, что ослабление их требует, — говорил Корсаков, — чрезвычайных усилий и часто коренного переустройства общественных отношений и условий жизни».

Приблизительно в то же время В.И. Яковенко в своих «Задачах общественной психиатрии» подчеркнул, что клиническое изучение психозов у отдельных лиц, хотя и дает указания относительно условий, благоприятствующих душевным болезням, но для выяснения сущности предупредительных мер против развития психических страданий необходимо изучать патологию общества и нужно найти те ненормальные общественные условия, которые являются источником, продуцирующим психозы и вырождение.

И в дальнейшем, отдельные русские психиатры продолжают подчеркивать социальную и даже социально-политическую стороны вопросов профилактики. Это мы видим во вступительной лекции В.П. Осипова в Казани «Профилактика душевных болезней» в 1906 г. и в весьма ярко подчеркнутом отношении В.М. Бехтерева к вырождению, как следствию капиталистического строя — в его речи в 1908 г. при открытии Психо-неврологического института. Проф. Сербский свою небольшую книгу «Терапия душевных болезней» в 1911 г. начинает с профилактики, подчеркнув, что «общие предохранительные меры против психических болезней должны охватывать весь общественный строй, обеспечивая физическое здоровье и благо состояние народных масс, т.е. поднятие экономического состояния широких кругов населения, санитарные мероприятия в области общественной гигиены, борьбы с нищетой и болезнями, с тяжелыми условиями труда, с вредным влиянием отдельных профессий и т.д.».

Если проследить всю журнальную русскую дореволюционную литературу, то, во-первых, мы встречаем ряд отдельных фраз о необходимости постановки вопросов профилактики в работах, посвященных переписям душевнобольных и патронажной организации, вообще внебольничной психиатрии, во-вторых — несколько статей о профилактике и то только в связи с евгенической проблемой стерилизации в Америке.

Кроме биолого-евгенической постановки вопросов профилактики, среди психиатров очень распространена постановка вопросов профилактики через призму широкой организации психиатрической помощи с увеличением больничной, колониальной и других видов изоляции больных от общества, конечно, с правильной внутренней организацией (больниц-фаланстеров) и с распространением правильного отношения к психиатрии призрения, дабы без всякого предупреждения поступали в эти фаланстеры более широкие круги больных. Увеличение числа коек до 100% нуждаемости при хорошей внутренней организации — вот самая лучшая профилактика против главнейшего источника болезней — патологической наследственности. На этой точке зрения стояли, главным образом, шотландские психиатры, многие немецкие и некоторые русские — например П.П. Кащенко.

Вообще же западно-европейские, особенно немецкие, психиатры, если специально писали о профилактике, то проводили, главным образом, стерилизационную политику, помимо принимаемой всеми борьбы с алкоголизмом, с сифилисом и другими индивидуальными факторами. Так, на съезде немецких психиатров в 1925 году, вопрос о стерилизации дебатировался только в плоскости требования не принудительной стерилизации, а юридически обусловленной. Но, как мы хорошо знаем, практическое значение этого проблематично. Так, в Америке она могла бы по вычислениям психиатров иметь какое-нибудь значение, если бы ежегодно стерилизовано было до 400000, а ведь до сих пор с 1907 до 1926 г. было стерилизовано только 6244 человека. Наконец, исследования английских психиатров — Кларка и Даниэля — показали, что большинство душевнобольных вовсе не имело среди предков душевнобольных. Лишь трое больных из 324 у Кларка и 5 из 585 у Даниэля не родились бы, если бы существовал строгий закон о стерилизации.

Вопросы патологической наследственности и евгеники у нас сводятся не к биологическим мерам стерилизации и не к проблематическим законодательным экспериментам в отношении запретов браков между предрасположенными к психическим заболеваниям, а к взаимному ознакомлению брачующихся в отношении своего здоровья и к распространению знаний о законах патологической наследственности. Довольно ясные формы патологической наследственности, наследственные дегенеративные формы в общем багаже заболеваемости занимают небольшое место и профилактика их требует не общих мероприятий, а частных. Например, если в той или другой деревне можно было бы заметить обилие какой-нибудь формы, то, конечно, необходимо было бы в этой местности активное евгеническое вмешательство.

Если просмотреть западно-европейскую литературу, то мы не найдем ничего нового по сравнению с тем, что писалось несколько лет тому назад. Но есть новые тенденции, которые и на Западе пробивают себе пути, — это увязывание с социально-патологическими отношениями. Если мы возьмем книжку Бумке «Культура и вырождение», то мы увидим, что он говорит так: «Всякое вырождение вырастает в последнем счете из причин социального характера… Плохо понятое учение о наследственности сделало из вырождения какой-то фатум… Вырождение опасный враг, но враг — видимый и уязвимый». Таким образом, и психиатрия Запада не игнорирует социальной стороны вопроса. Наоборот, мы видим, что интерес к социальным вопросам, к социальной патологии в области этиологии все более и более увеличивается. Новые формы психопатологии и психиатрии, которые пришли с интересом к пограничным состояниям и психоневрозам, а позже — в 1906–1914 гг. в связи с психотерапевтическим направлением — и к психогигиене, создали новые подходы и к профилактике. Психоаналитики школы Фрейда и другие заговорили о профилактическом значении психоанализа, увязали его с вопросами воспитания; но, конечно, как и все, что связано с психоанализом — это имеет одностороннее и ограниченное значение. От школы Адлера пошло индивидуальное психотерапевтическое направление с социальными запросами, создавшее даже целое движение профилактического характера, так называемая «индивидуальная психология», движение очень популярное в радикальных интеллигентских кружках Австрии, Германии и т.д. Это движение выдвинуло от себя социалистическое крыло (возглавляемое педагогом Отто Рюле).

Вопрос о пограничных состояниях нас, психиатров, сблизил с проблемой неврастении, нервности, «нервного века», проблемой, ранее принадлежавшей скорее невропатологии, чем психиатрии. Как раз в этой области уже давно связь с социальной этиологией и социальной патологией решена в работах Фореля, Крафт-Эбинга, Верагута, особенно, Гельпаха и др. Я в своих работах неоднократно цитировал прекрасные слова Гельпаха от 1902 г. о смене истерии — болезни гнета — неврастений, как болезнью свободы, ответственности и неуверенности, особенно в профессиях, сопряженных с беспокойством, с возбуждением, делающих своих представителей нервными. За отсутствием времени я не могу процитировать все, скажу лишь следующее: «Никогда развитие неврастении не было шире, глубже, длительнее, никогда оно не захватывало в такой степени весь западно-европейско-американско-японский мир, как в эру капиталистической промышленности», писал Гельпах в 1902 г. Не есть ли, — прибавлю я от себя, — уменьшение в наше время астенических неврастений не только у нас, но и за границей, и увеличение количества стенических форм пограничных состояний (психопатизирование) признак бурного периода гибели этой самой капиталистической эры?

Но если проблема нервности ясно получает свое социально-патологическое освещение (взять, например, главы в учебнике социальной патологии Гротьяна), то на материалах психиатрических больниц почти не отмечалась роль социального фактора. Наоборот, среди психиатров наблюдались иногда тенденции объяснения самых социальных явлений ролью психических больных, массовых психопатий и т.п. Например в области влияния профессии немецкие психиатры во главе с Крепелином категорически возражали против связи профессий с психическими заболеваниями. Но в этом отношении факты и статистика говорят другое. Не говоря о количестве больных, само качество их может быть увязано с профессиональным и социальными факторами. Так, Штерн, из клиники Гохе, показал, что даже так называемые эндогенные психозы, как маниакально-депрессивный психоз и шизофрения, распределяются по тем или другим социальным отношениям. Таким положительным психиатрическим оазисом является работа Н.А. Вырубова в 1914 г.¹ — «О земельном факторе в этиологии душевных болезней». Эта единственная в своем роде работа из дореволюционной психиатрии показала, что среди крестьян Воронежской губернии развитие психических болезней стоит в связи с их экономическим благосостоянием:

Я напомню, что психиатры 40–50–60 гг. достаточно ярко отмечали роль социально-экономического фактора (Маудсли, Гризингер), но последующее развитие биологического направления в психиатрии как-то отодвинуло этот вопрос.

Мировая война оказала огромное влияние на психиатрию, дав в руки психиатров исключительный по значению материал; она углубила роль и значение психогении и психотерапии, укрепила малую психиатрию пограничных форм, уничтожила пропасть между внебольничным призрением, патронажем и амбулаторной помощью вообще. Она же выдвинула идею приближения психиатрической помощи и профилактики к армии. Невро-психиатрические центры французских армий с 10000 кроватями и психотехнические исследования при распределении родов службы в других армиях, психогигиеническая служба в американской армии — вот вопросы, профилактическое значение которых было выдвинуто тотчас после войны французскими и американскими психиатрами Тулузом, Саломоном и др.

У нас дело обстояло иначе, и только советская медицина устами 3.П. Соловьева выдвинула проблему профилактики на первом же совещании по вопросам психиатрии в 1919 г. Хотя на этом совещании и были выдвинуты проблемы профилактики, но фактически совещание целиком прошло под лозунгами правильной внутренней организации больничной психиатрической помощи. Был единственный доклад Бехтерева «О необходимости в деле борьбы с развитием психических болезней социального оздоровления и физического и нравственного возрождения», который являлся исключением. В первые годы советской психиатрии профилактика психических болезней самостоятельно не выдвигалась и шла по линии общей профилактики, т.е. в связи с общим физическим здоровьем, как бы памятуя, что mens sana in corpore sano. В этом отношении, действительно, заботы о физическом здоровье, оздоровление общих условий жизни, борьба с эпидемиями, охрана труда, борьба с туберкулезом, венеризмом, охрана материнства и младенчества, охрана здоровья детского возраста, физкультура, санаторно-курортная помощь и другие вопросы, выдвинутые широко советской медициной, служили и служат профилактике нервно-психического здоровья. Но независимо от этого сама жизнь принесла новые формы практической организации, которые стихийно вели психиатрию призрения через лечебную к профилактической. Сюда относятся: во-первых, улучшение внутреннего строя психиатрических больниц, организация помощи пограничным больным с лечебно-трудовым режимом (нервно-психиатрические санатории, невропсихиатрические лечебницы в Москве и Киеве, психотерапевтические учреждения) и развертывание внебольничной амбулаторной помощи — институт районных психиатров в Москве; во-вторых, охрана здоровья детей вызвала в жизнь широкое развитие детской психоневрология и вокруг нее педологическое движение; в-третьих, но вые формы уголовной политики и уголовного процесса, новое понимание преступности расширили роль и значение психиатрической экспертизы и вызвали в жизнь психиатрический надзор в местах заключения и усилили роль судебной психиатрии.

Окончание войны и эпидемий и переход к углублению нового строительства, с одной стороны, и огромная волна нервно-психических жертв войны, особые условия социальной жизни привели к необходимости расширения социально-профилактической помощи вокруг психиатрии и к переустройству самой внебольничной работы.

Второе Всероссийское совещание по вопросам психиатрии, созванное Наркомздравом в 1923 г., прошло целиком под лозунгом профилактики и психогигиены. Выдвинув в общей форме эту проблему, как социальную и социально-этиологическую, и необходимость вести борьбу с ними по образцу борьбы с туберкулезом, устройством, помимо больниц, колоний, отделений для пограничных больных — невропсихиатрических диспансеров, это совещание подробно остановилось на обсуждении всех этих вопросов. Я должен подчеркнуть, что в Москве большое участие в этом движении приняли районные психиатры, которые выдвинули доклад о переходе своей работы на диспансерные методы. Нужно к этому прибавить, что жизнь нас привела к тому, к чему она привела и психиатров в Германии, во Франции, от которых мы были оторваны блокадой. В Париже открылось учреждение психиатрического характера типа диспансера; еще в 1920 г. образовалась Лига психической гигиены; в Германии начали образовываться амбулаторные пункты попечения о нервно- и душевнобольных с оказанием организованной социальной помощи, частью выдвигаясь из психиатрических больниц, частью самостоятельные.

Связь с заграницей дала нам литературу и знакомство с более давнишним и мощным американским психогигиеническим движением.

II Всероссийское совещание показало, что профилактика психиатрии имеет свои конкретные пути, связанные с организацией лечебно-профилактических видов помощи. Можно считать, что II совещание по вопросам психиатрии и неврологии в 1923 году явилось источником диспансерного движения в самой психиатрии и положило начало психогигиеническому движению в СССР. Уже программа этого совещания, утвержденная коллегией НКЗ, определяла его тенденции. Докладчиками выступил ряд московских психиатров, при чем тезисы докладов носили характер коллективной проработки вопросов при непосредственном участии заведующего лечебным отделом НКЗ — психиатра по специальности — А.И. Мискинова. Основными докладами явились: Л.М. Розенштейна «Новые задачи советской психиатрии (о психогигиене и психопрофилактике)», Л.А. Прозорова «Проблемы советской психиатрии в связи с невропсихиатрическим оздоровлением населения», Н.М. Зиновьева «Психиатрические диспансеры и их организация», И.Д. Страшуна «Борьба с алкоголизмом», А.Н. Сысина «Социальные болезни и борьба с ними» и т.д.

Тотчас же после этого совещания Наркомздрав РСФСР приступил к организации научной базы для профилактической психиатрии, организовав Отдел психогигиены с невропсихиатрическим диспансером при Моск. психоневрологическом институте. Из местных органов здравоохранения первыми откликнулись Вятка, Воронеж и Башреспублика открытием диспансеров.

В Москве же в связи с провозглашением Мосздравом общей диспансеризации проект районных психиатров об открытии психиатрических диспансеров не встретил сочувствия и диспансерное движение в психиатрии должно было найти себе место внутри общей диспансеризации (см. у Каца «Системы и методы диспансеризации». Изд. Мосздрава).

Действительно, с появлением общей диспансеризации появилось оживление среди психиатров в сторону увязки психиатрии с общей диспансеризацией. Так, Донская лечебница приняла участие в обследовании горячего цеха завода «Красный пролетарий» (Богомолова и Карпова), больница имени Кащенко — в текстильных фабриках (Фокин), Вознесенская школа-лечебница — в трикотажной фабрике (Бергер и Добронравов), районные психиатры — в обследовании телефонисток (обработано Галачан) и работников туберкулезных учреждений (обработано Розенштейном) и т.д. Помимо обследований выдвинута была необходимость вовлечения психиатрии и невропатологии в орбиту общественной работы секций здравоохранения путем создания специальных психогигиенических комиссий, имеющихся уже почти во всех районах Москвы. Ясно бросающаяся при обследованиях нервность рабочего населения привела к увеличению количества неврологических приемов в амбулаториях (в 1923 году было 9, в 1927 г. — 55), на которые и была возложена неврологическая (по существу же психогигиеническая) диспансеризация.

Условия советского здравоохранения, как действующей силы оздоровления труда и быта, в построении системы диспансеризации, научного обоснования новой профилактической работы, оставляют далеко позади наших подходов диспансерные учреждения в Париже и немецкие пункты внебольничной помощи.

Мы различаем пользование «диспансерным методом» для всестороннего обслуживания больных, знакомства с их условиями быта, жилища и т.д., заботу об улучшении их положения и «диспансеризацию», как лечебно-профилактическую методику.

Диспансерными методами может работать и работала всякая внебольничная психиатрическая организация и поэтому ее деятели близко уже подходили к профилактике. Диспансерными методами с социальной помощью может работать всякая больница, конечно, если она будет поставлена в благоприятные для этого условия. Ведь в некоторых американских психиатрических больницах имеются специальные отделения социального обслуживания больных, а вместе с своей амбулаторией больница может вести диспансерную, лечебно-профилактическую работу. Даже связь больницы с участковой медициной, которую так культивировал Яковенко, ведь тоже является диспансерной системой работы.

Другое дело — диспансеризация, как система, состоящая из: 1) учета состояния здоровья той группы здоровых или больных, которую она обслуживает, с изучением быта и труда, 2) отбора и учраспреда не только лечебной и профилактической помощи, но и социальной, вплоть до изменения внешних условий существования диспансеризованных. Диспансеризация отдельных групп здорового населения, при наших материальных ресурсах — процесс, совершающийся долгое время; он требует длительного наблюдения динамики заболеваемости и работы над и вместе с диспансеризуемыми через советы социальной помощи, комиссии оздоровления труда и быта, поихогигиенические комиссии секций здравоохранения и т.д.

В сборнике «Советская медицина за здоровые нервы» имеется материал по методике этой новой работы, делающей профилактику предметом психиатрической науки.

Рядом с построением диспансеризации, как лечебно-профилактической системы, мы обязаны изучению профессиональной заболеваемости работам по методике обследований и по изучению заболеваемости в отдельных группах рабочих. В далеко не полном обзоре работ по профилактике нервной системы врача Херсонского в корсаковском журнале (1927 г.) приведены десятки авторов, из коих многие имеют по нескольку работ. Ясно выступает, что проблемы общей заболеваемости в связи с профессиональными вредностями и проблема профилактики общемедицинского характера сочетаются с профилактикой нервно-психического здоровья. Невольно мы наталкиваемся на вопрос о начальных и не резких проявлениях нервно-психической заболеваемости, до сих пор являющейся в большей мере на практике объектом помощи невропатологии. И, конечно, правильное теоретическое и практическое решение вопроса требует признания этой области предметом деятельности врача, изучающего невро-психиатрию. К сожалению, даже в Москве, настоящей широкой амбулаторной психиатрической помощи нет, а ведь проблема профилактики психозов и проблема профилактики неврозов составляют единое целое.

Профилактика нервно-психического здоровья, которая сорок лет назад выдвигалась Мержеевским и Сикорским, является частью психогигиены, идеи которой еще с 1922/23 г. нами пропагандируются в специальной печати.

В 1925/1926 гг. развертывалась научная и практическая работа как по общей диспансеризации, так и по невропсихиатрической. На I Всесоюзном (3 Всероссийском) совещании по вопросам психиатрии и неврологии были проработаны детально все вопросы, связанные с установкой психиатрии на диспансерные пути. Не только отчетные работы сотрудников Московского государственного невропсихиатрического диспансера и диспансеров из периферии, но единодушная поддержка съехавшихся общественников-психиатров определила новую форму общественной психиатрии, как диспансерную. Выяснилось ярко, что психиатры раньше, чем другие специалисты, за исключением туберкулезников и венерологов, пошли по этому новому пути. На этом совещании были проработаны проблемы невропсихиатрической диспансеризации в условиях перехода всего лечебного дела на профилактический путь, а равно связь диспансерной психиатрической организации с участковой сельской медициной. Здесь впервые выдвинуты были проблемы психосанитарии и психосанпросвета. Уже не только определилась методика невропсихиатрической диспансеризации, но и выявились те особенности, которые предопределили необходимость психоневрологического разреза даже в условиях общей диспансеризации.

Вокруг диспансеризации появилась специальная литература, уже не только психиатрическая, но и невропатологи начали писать о профилактике (Гейманович, Брусиловский). Кроме нас ряд авторов под тем или другим углом стали писать о психогигиене, о психопрофилактике. Сюда относятся работы Зиновьева и Захарова о психиатрических диспансерах в связи с расширением работы районных психиатров в Москве, работы Максимова и Голант в Ленинграде — первый о значении психиатрических больниц для диспансеризации, второй о построении Ленинградского невропсихиатрического диспансера, Брона, Бондарева — вообще о психогигиене и психопрофилактике, Н. Кроль — о невропсихиатрической диспансеризации внутри общей диспансеризации, Лермана, Анфимова — о профилактическом уклоне современной психоневрологии и т.д. Наконец, вышли две монографии ленинградских психиатров Мендельсона и Наумова, косвенно касающиеся психогигиены и психопрофилактики.

Диспансерное психоневрологическое движение в СССР получило свое практическое оформление в организации целого ряда диспансеров. На специально созванном совещании после I Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров 24/ХII 1927 г. выяснилось, что мы уже имеем до 15 невропсихиатрических диспансеров и не менее чем в 10 городах таковые организуются. В трех пунктах, где имеется общая диспансеризация (Москва, Тифлис, Ростов,), невропсихиатрическая диспансеризация является частью таковой.

Психиатр-психогигиенист при всех свойствах, которые предъявлялись психиатру в больнице, должен еще быть общественником, социальным патологом, практическим психофизиологом, активным участником в изменении быта в связи с личными, семейными и общественными конфликтами личности; должен уметь разбираться в людских взаимоотношениях и быть психотерапевтом в самом широком смысле слова. Диспансерные психопрофилактические методы могут и должны быть внесены во все этапы психиатрической работы, не исключая судебно-психиатрической экспертизы и психиатрического обслуживания тюрем.

Профилактика нервно-психического здоровья в большей мере, чем обычно, должна считаться с зависимостью психических расстройств от инфекций, травм, особенно детского возраста, заболеваний внутренних органов, половой сферы, туберкулеза. Как раз связь туберкулеза с болезнями нервной системы выплыла в Москве при общей диспансеризации. Оказалось, что две отдельных организации при диспансеризации получили одних и тех же выделенных, но с различными диагнозами. Вообще при общей лечебно-профилактической работе, как и при изучении профессиональной патологии, нервная система вообще и нерво-психическая сфера в частности выступают на одно из первых мест.

Благодаря этой новой практике и исходя из нее, мы имеем новые научные подходы и к ним идет стихийно-клиническая психиатрия и у нас и за границей. Изучение быта и влияния среды, динамичность клинических картин, выдвижение роли социальных факторов и психогении приводят к увеличению экзогенных форм и все большему отказу от эндогении. (Не случайно же Бумке относит и шизофрению к экзогенным заболеваниям). Материал диспансерных обследований, материал отборочных комиссий в санатории и на курорты, материал изучения инвалидов войны и революции дал московским психиатрам ряд интереснейших наблюдений, указывающих, что этот материал не только может быть истолкован клинической психиатрией, но он является источником, из которого она получает данные для своего нового синтеза, к которому она стихийно уже подходит. И этот синтез уже не мыслится нами без учета профилактики Крепелина, без катамнеза, выявившего шизофрению и маниакально-депрессивный психоз. Работа внебольничная и диспансерная показала, что не менее 60% шизофреников остается в жизни на работе и часто сходят за неврастеников. Это мы не только видим при диспансерном наблюдении шизофреников, но это отмечалось в свое время психиатрами Блеулером и Клези в Цюрихе. Не случайно часть наших клинических психиатров перестала увлекаться фаталистическими представлениями о наследственности и в учение о конституции уже привнесла элемент реактивности (типы реакции). Не случайно именно у нас так распространены структурный анализ болезненных картин и многослойные диагнозы по Кречмеру, являющиеся по существу ударом в незыблемую сущность нозологических понятий. Ведь глубокое этиологическое направление в изучении болезней, выдвинутое методологическими работами Бирнбаума о патогенезе и патопластике, пользуется именно у нас большим вниманием. Углубление же этиологии имеет особенное значение для профилактики, которую нужно считать прикладной этиологией.

Громадные успехи новых клинических подходов за последние годы не только указывают, что психиатрическая клиника уже подготовлена вполне к новым задачам и что психиатрия в этом отношении подходит ранее других медицинских специальностей.

Если сравнить век нынешний и век минувший, то мы должны теперь, при постановке профилактической медицины, вспомнить корифеев русских медицинских школ — Боткина, Захарина, Остроумова, которые в оценке роли внешних факторов ближе стоят к профилактике, чем современная медицина отдельных органов и конституций. Не случайно о кризисе современной нозологии, как о кризисе органной патологии, заговорил Давыдовский, о кризисе в эндокринологии — Богомолец, о кризисе в хирургии — Федоров.

Профилактика и диспансерная работа дают еще более новый материал и еще более новые цели, новые рычаги научной проработки клинических проблем. Это особенно касается психиатрии, которая только-только освободилась от идеалистических и метафизических объяснений «душевных» болезней и сразу стихийно пошла по пути динамизма, а от него — шаг и к диалектике. Здесь, конечно, наряду с клиническим использованием, как метода изучения, диспансерных материалов самой жизни стоит вся самостоятельная работа (без уроков Запада) наших психиатров, работающих на основе физиологических достижений, — Павлова, Ухтомского и др. Не меньшее значение имеет вся та огромная работа, которая делается психиатрами, изучающими различные системы организма лабораторными, объективными методами, но и эта работа должна быть также под контролем материалистической диалектики, проявлений жизнедеятельности больного организма под влиянием среды, всестороннего изучения всех функций. Психиатрия, сближенная с изучением организма в целом, может стать самым лучшим приложением того понимания психики, которое вытекает из гениального, сформулированного Марксом, понимания труда, как процесса, совершающегося между человеком и природой, в котором человек своей собственной деятельностью обусловливает, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой.

Психиатрическая профилактика сталкивается с другими по существу психопрофилактическими направлениями, изучающими труд и его организацию, как практическая психофизиология и психотехника, оторванная пока, к сожалению, от медицины.

Основным методом диспансерного предупредительного психиатрического обследования и изучения является социальное психогигиеническое, психопатологическое изучение личности при самом всестороннем обследовании всего организма. Если мы считаем, что клиника должна быть связана с изучением условий жизни и труда, то и предупредительное изучение личности должно использовать, прежде всего, клинические подходы вплоть до анамнеза и анализа наследственности.

Другой, чисто научно-психиатрический момент, который принесла профилактическая практика, — это изучение экзогении в виде анализа среды, жизни, труда, психофизических, психосоциальных факторов, в разрезе психосанитарии, т.е. психосанитарного или санитарно-психопатологического изучения внешних условий самого труда, что вполне совпадает с аналогичной работой других клинических специальностей совместно с санитарией в области профессиональной патологии в виде составления санитарно-клинических характеристик отдельных профессий. В этом отношении проделана уже работа врачами-психиатрами Московского государственного невропсихиатрического диспансера и Института профзаболеваемости им. Обуха (в отношении «Электролампы» и галошного отделения завода «Богатырь» — Равкиным; в отношении шоферов автотранспорта — Чернухой и Шопеном; в отношении педагогов-дошкольниц — Чернухой; в отношении психиатрических работников — Бергером и Рузером). Наконец, в самое последнее время по этим же путям проведена работа по нервно-психической сфере педагогов — из клиники социальных болезней I МГУ — Забугиным, Зиновьевым и Цейтлиным.

Наконец, научная работа по профилактике привела нас к использованию клинико-статистического метода при изучении корреляции отдельных симптомов, их зачатков или микросимптомов с отдельными внешними условиями. Так, мы имеем данные о слуховых галлюцинациях при нервности прядильщиц (Гольдовская и Гурвич); об истерических механизмах в связи с действием неприятных запахов в производствах (Равкин и Розенштейн); об аутически шизофренных установках при чрезмерной умственной перегрузке молодых рабфаковцев (Повицкая и Гальперин); о навязчивых галлюцинозах у участников боевой работы при обследовании их активной целеустремленности (Кузнецова и Навлянская); о раздражительности и зрительных галлюцинациях при болезнях печени (Равкин); о навязчивости и страхах при болезнях сердца (Михалевская) и т.д.; изменение характера в сторону застенчивости, пугливости, при хронических профессиональных отравлениях ртутью; психопатизирования с проявлением сексуальных особенностей у шоферов автобусов (Чернуха, Шопен) и т.д.

Вокруг профилактики строится новая материалистическая психиатрия, не сжатая в рамки узкомеханического представления о рефлексах, а связанная с анатомо- и психофизиологическими законами организма в целом и его отдельных систем.

Путь от здоровья к болезни — вот руководящая линия новой клиники. Если раньше образцом душевной болезни был прогрессивный паралич, а потом стала шизофрения, то теперь мы идем от самых начальных экзогенных психопатологических форм, каковыми являются экзогенные заболевания, связанные с отравлениями и соматическими заболеваниями.

Мы хотим подчеркнуть, что профилактика нервно-психического здоровья требует от психиатрии не только новых форм практической работы, но и видоизменяет научно-клинические подходы, особенно в области углубленного изучения этиологии. Выступает более ярко зависимость психических расстройств от инфекций, от травм, иногда даже детского возраста, от заболеваний внутренних органов, туберкулеза и т.д.

И невольно вопросы профилактики переплетаются со всеми сторонами нашего здоровья и нашей жизни. Даже при ясной заболеваемости мы встречаем компенсацию при тех или иных жизненных условиях. Вот почему профилактика невро-психического здоровья требует консультации в выборе профессий, в организации тех или других бытовых, семейных условий и т.д.

Новые формы практической работы дают новые факты, которые с своей стороны приводят к потребности и нового научного синтеза. Взаимоотношение причин, костеляционные понятия в патологии приводят к иным отношениям эндогении и экзогении, чем приняты они в догматической науке.

Здесь область профилактики, как прикладной этиологии, особенно тесно соприкасается с нахождением в нервно-психической сфере вредностей, идущих от действия промышленных отравлений, хотя бы в малых дозах, или от действия бытовых, профессиональных и случайных травм, ушибов. Эти моменты как раз составляют области, наименее изученные клиникой, и нами выдвигается микросимптоматология, часто не замечаемая до тех пор, пока прогредиентность процесса не откроет уже ясных психопатологических особенностей, например клинически определяемых форм травматического «невроза» или «психопатий», или состояний, определяемых, как «ранний артериосклероз», или же как «шизофрения» и т.д. Клиническое сходство открывает важность схваченных нами этиологических моментов и важность раннего распознавания, но так как проблема действия ядов на организм не ограничивается нашей специальностью, но разрабатывается и невропатологами, и другими специалистами, то важно для целей профилактики выделение нейротропных ядов и рядом с ними тех симптомокомплексов хронических отравлений, в которых выступает и нервно-психическая симптоматика (и микросимптоматика). Конечно, профилактическая психиатрия должна при изучении этих явлений идти рука об руку с другими специалистами, особенно же с невропатологами и патологами-экспериментаторами. Пока мы в этой области можем ставить вопросы, ясных же ответов на них современная наука нам еще не дает. Факты этого рода накапливаются. Профилактика нервно-психического здоровья при возможности таких экзогенных вредностей сводится к гигиене уже пораженных отравлением или травмой физической или психогенией. Нужно всегда помнить, что даже, казалось бы, маловажная отягощенность такого рода явлениями может иметь сугубое значение для нервно-психического здоровья. Нам приходилось наблюдать случаи, когда раз перенесенное отравление, хотя бы легкое, или перенесенное после психической травмы психическое расстройство могут рецидивировать под влиянием совершенно другого факта (провокация). Так, нам пришлось наблюдать один случай выявления тяжелого анилинового отравления при опьянении алкоголем у рабочего, перенесшего за год до этого опьянения легкое, скоро прошедшее анилиновое отравление и оставившего работу в анилиновом производстве. Недавно мы наблюдали в Костроме случаи массового отравления окисью углерода у рабочих, причем часть рабочих, не обнаруживших признаков отравления, обнаружила их позже при дезинфекции помещения карболкой с резким запахом. Об исходных состояниях инвалидного типа после психогенных тюремных реакций сообщил недавно И.Н. Введенский. С другой стороны, мы видим среди инвалидов-травматиков гражданской войны бойцов Красной армии и не видали вовсе перенесших те же реакции бывших воинов белой армии.

Профилактика нервно-психического здоровья различных групп населения, возрастов, профессий требует различного подхода. Всегда нужно изучать особенности тех условий, которые окружают данную группу. Если подойти к профилактике отдельных, нам хорошо известных болезней, то и тут без всестороннего диалектического анализа мы не можем дать ответ. Шизофрения, развившаяся у личностей с повреждением зачатка в связи с сифилисом родителей, требует одного решения вопросов профилактики, а шизофрения у рабфаковца-крестьянина, никаких патологических свойств ранее не обнаруживавшего, но сменившего физический груд на умственный при ненормальных условиях колоссальной нагрузки и неправильной организации труда в условиях жизни рабфака, требует совершенно других подходов к профилактике.

Профилактика психопатий, как последствий психотравматических состояний, стала для нас особенно ясной, когда мы изучили инвалидов войны при различных их социальных установках — в клинике, амбулатории, диспансере, в домах для инвалидов, в артелях, учащихся, и получили интересные данные в зависимости от их психопатологических особенностей, от социальной компенсации или декомпенсации. У нас имеется на учете не мало компенсированных инвалидов, в прошлом диагностированных, как страдающих шизофренией, ранним артериосклерозом и т.д. Мы встречаемся среди инвалидов с такими, которые стесняются теперь тех удостоверений, которые они набирали в период сутяжничества и выявления психопатических механизмов. С другой стороны, мы имеем тяжелые прогредиентные формы исходных состояний через многие годы после легких контузий и после эмоционально-травматических острых реакций (психогений).

Наиболее тяжелые бичи нервно-психического здоровья — это, конечно, социальные болезни — сифилис и алкоголь. Сифилис, благодаря лечебно-профилактической и венерологической диспансерной организации, поддался борьбе с ним и за границей, и у нас. Но нужно тут отметить, что при уменьшении других форм сифилиса резко поднимается нейросифилис. Если в 1913 г. было зарегистрировано в 24 пунктах РСФСР 551360 случаев, то в 1925 г. в этих же самых пунктах мы имеем только 291151. Это снижение продолжается. Так, данные по 14 губернским диспансерам указывают, что в 1924 году было 11257 больных, в 1926 г. — 9109.

Так, по Москве мы имеем данные, что с 1924 по 1926 гг. число свежего первичного сифилиса уменьшилось вдвое, зато нейросифилис увеличился втрое. О связи нейросифилиса с условиями городской жизни можно вспомнить давнишние меткие слова Н.Н. Баженова: «Табес и прогрессивный паралич в лаптях не ходят».

Что касается алкоголизма, то для нас ясно, что он является источником психозов. Если мы из всех поступающих в больницы мужчин имеем 42% алкоголиков (абсолютные числа поступлений в 2 московские псих. больницы: в 1923 г. — 116, в 1924 г. — 196; в 1925 г. — 598 и в 1926 г. — 1279 больн.), то, конечно, вопрос опрофилактике психозов, связанных с алкоголизмом, заключается в борьбе с алкоголизмом.

Проблеме алкоголизма психиатры за последние годы оказывали на своих совещаниях и съездах много внимания. Доклады Страшуна, Прозорова, Шоломовича и др. вызывали всегда огромные прения, и, помимо ряда многочисленных мероприятий, среди которых диспансерная система лечебно-профилактической борьбы с алкоголизмом является центральной, нужно считать необходимым, выражаясь резолюцией I всероссийского совещания по вопросам психиатрии 1925 г., строить борьбу с алкоголизмом по плану оздоровления труда и быта, систематического изгнания алкоголя, борьбы с самогоном, перехода к запретительной системе. Диспансерная же система в борьбе с алкоголизмом строится или по типу общей невропсихиатрической диспансеризации по плану Лечебного управления наркомздрава, или по типу наркодиспансеров (по плану Мосздравотдела). Специальное законодательство по борьбе с алкоголизмом предоставляет известные права органам здравоохранения в этой борьбе и, конечно, она является одним из фронтов профилактики невро-психического здоровья.

Как бы ни стояло у нас в ближайшее десятилетие увеличение числа коек психиатрических больниц, как бы мы ни надеялись на расширение больничной сети, которая увеличилась с 1923 г. по РСФСР с 11000 коек до 20000, но, имея 20000 коек в стране, которая нуждается в госпитальной помощи до 200000 больных, мы не можем говорить, что госпитализацией можно разрешить проблему улучшения тяжелого положения психических больных. При самом бурном подъеме экономического положения страны и строительства психиатрических больниц необходимо на долгое время считаться с тем, что главная масса больных будет пользоваться патронажной помощью и даже не у психиатров, а у общих врачей.

Сознание того, что госпитализацией не может быть разрешена проблема психического оздоровления, имеет место теперь и за границей. Именно эта работа по широкой организации внебольничной помощи объединяется вокруг психогигиенического движения, которое провозглашено как профилактическо-психиатрическое организационным комитетом по созыву Международного съезда по психогигиене.

Психогигиеническое движение среди психиатров можно уже считать фактом мирового значения. Во многих странах имеются уже психиатры психогигиенического направления, которые являются активными представителями профилактической психиатрии. Имеются различные виды подходов к психогигиене, которая все более и более оформляется. У нас в СССР психогигиеническое движение, как таковое, является непосредственно психиатрическим, и те проблемы, которые в других странах составляют основной стержень психогигиены, как психопрофилактика детского возраста, относятся к педологическим.

Попытки с самого начала строительства советской медицины выдвинут вопрос об охране нервно-психического здоровья и создании профилактических уклонов в психиатрии не встречали сочувствия ни в психиатрических кругах, ни среди организаторов и руководителей советской медицины. И удалось выдвинуть эти вопросы только к 1922 году, когда прибыла к нам иностранная литература и выяснилось, что, несмотря на широкую постановку у нас вопросов профилактики, наши организационные формы советской психиатрии продолжали жить по инерции по старым путям. Диспансерные методы, которые в условиях советской медицины выявились как профилактические sui generis, еще в 1914 г. выдвигались мной для помощи алкоголикам, невропатам, психопатам, и в использовании методов диспансеризации, как и вообще расширении внебольничной помощи, можно видеть одно из важных звеньев психогигиены. Другое русло шло от психотерапевтов, в частности А.Б. Залкинда, с начала революции давших ряд очерков научно-популярного характера на темы, близкие к проблемам психогигиены, — о неврозах, о роли социального фактора в исчезновении неврозов, о коммунистической культуре, как оздоровляющем процессе. А.Б. Залкинд написал ряд статей, правда, несколько оторванных от узкого материала клиники, но очень ярких по своему социальному оптимизму в отношении профилактики неврозов. А.Б. Залкинд дает аналитический материал нервно-психического здоровья в свете социальной жизни и теоретически как бы объединяет фрейдизм с учением об условных рефлексах Павлова. Как и другие психоневрологи, устремляющиеся в профилактику, А.Б. Залкинд сосредоточил свое внимание на проблемах воспитания и в настоящее время является в большей мере теоретиком-педологом-психогигиенистом.

Формально психогигиеническое движение в СССР проделало следующие этапы. В 1922 году Наркомздрав учредил комиссию при Лечебном отделе по выяснению основ советской психиатрии в связи с психогигиеническим движением. В 1923 г. состоялось 2-е совещание по вопросам психиатрии и невропатологии, на котором уже были заслушаны доклады о сущности психогигиенического движения за границей; тотчас после съезда была учреждена при Наркомздраве междуведомственная «центральная комиссия по охране невро-психического здоровья», которая была ликвидирована в связи с общей тенденцией уничтожения междуведомственных комиссий. В 1924 году Наркомздрав учредил при Психоневрологическом институте отдел психогигиены и психопрофилактики, который в связи с ликвидацией в 1925 году Психоневрологического института был преобразован в Московский государственный невро-психиатрическии диспансер. В 1924 г. при 2-м Моск. университете была создана кафедра пси хогигиены, но она, просуществовав один год, была ликвидирована Главпрофобром. С 1924 же года Мосздрав учредил курс психогигиены на курсах усовершенствования врачей и этот курс читается в течение уже более, чем трех лет. В 1925 г. секция здравоохранения Моск. совета учредила в районах — при районных подсекциях — психогигиенические комиссии, с 1924 же года научное общество врачей «Ленинизм в медицине» учредило психогигиеническую секцию. В 1926 году Наркомздравом учреждена при Московском государственном невропсихиатрическом диспансере психогигиеническая комиссия. Из других учреждений психогигиенического характера могу указать на психогигиеническое движение в Томске и на организацию в Харькове Украинского государственного института клинической психиатрии и социальной психогигиены. Наконец, в самое последнее время коллегия Наркомздрава РСФСР постановила преобразовать Московский невропсихиатрический диспансер в Научный институт невропсихиатрической профилактики с соответствующими задачами.

Понятие «психогигиена», как и само движение, впервые появилось в Америке. Основоположником его является Клиффорд Виттингем Бирс (CliffordWhittinghaim Beers), перенесший душевную болезнь «клерк». По выходе из психиатрической больницы он провел пропаганду за реформу психиатрического дела в сторону раннего предупредительного лечения начинающихся форм и за психическую гигиену (Mental Hygiene). Он встретил поддержку со стороны психиатров Адольфа Мейера (Adolf Meyer), Стюарта Петон (Stewart Paton), психолога Вильяма Джемс (William James) и других. В мае 1908 г. было основано в штате Коннектикут общество психической гигиены, а в 1909 году в Нью-Йорке — Национальный комитет по психогигиене (National Committee for Mental Hygiene).Оформление психогигиены, как части профилактической медицины (preventive medicine), определилось в 1912 году, когда в качестве председателя комитета был избран психиатр Салмон (Salmon) и когда на международном конгрессе по гигиене и демографии в Вашингтоне психогигиена была признана полноправным предметом обсуждения.

Результатом этого первого периода существования психогигиенического движения была пропаганда открытия лечебных «психиатрических клиник» при больших психиатрических больницах, и на Международном медицинском конгрессе в Лондоне в 1913 г. мы были свидетелями дискуссии между американскими и английскими психиатрами по этому поводу. Англичане возражали против выделения таких отделений с амбулаториями, по образцу немецких клиник, отстаивая сохранение психиатрических больниц с принципом общежития. Действительно Америка уже обогатилась большим количеством прекрасных клиник с лабораториями и с амбулаториями.

Годы войны явились, с одной стороны, критическими для организации психогигиенического движения, с другой стороны, подсказали ему и практические пути. В 1916 году было образовано психиатрическое отделение в тюрьме Синг-Синг и оно положило начало включению в психогигиену проблем изучения психических факторов в преступлении и преступности вообще. Вместе с этим выросла организация по профилактике преступности среди подростков. Война же предуказала пути борьбы с «психоневрозами войны», и по инициативе комитета было произведено массовое невропсихиатрическое обследование американской армии и была организована специальная неврологическая психиатрическая и психологическая служба в армии, которая и произвела знаменитое обследование американской двухмиллионной армии, являющееся первым профилактическим массовым обследованием. Результатом этого обследования было удаление из активных рядов 72000 солдат. Количество невро-психических заболеваний в связи с обстрелами, самоубийств, уголовных преступлений оказалось в американской армии значительно меньше, чем в других армиях и чем среди гражданского населения. (В английской армии среди нервных больных было до 20% контуженных). Председатель комитета Салмон (Salmon) был руководителем невропсихиатрической службы на фронте. В 1917 г. начал издаваться журнал «Психогигиена» (Mental Hygiene в виде 4 книжек в год) и специальный «Психогигиенический бюллетень» (Mental Hygiene Bulletin) по хронике психогигиенического движения в Америке. После войны идет широкая пропаганда по реорганизации государственных учреждений для умалишенных (States Jusane Asylum), больниц для психических болезней (States Hospital for Mental Disease); государственные бюро по помощи помешанным переименовываются в государственные комиссии по психогигиене и т.д., быстро расширяется психиатрическая помощь (до 340000 различного рода коек). Появляется Институт социальной психиатрической помощи, в университетах и колледжах вводятся курсы по психогигиене, в промышленности наравне с психотехникой выдвигается проблема психиатрического изучения рабочих (индустриальная психиатрия). Во многих пунктах Америки кладется основание психосанитарному просвещению.

Национальный комитет по психогигиене работает в контракте с Американской психиатрической ассоциацией и с Ассоциацией по изучению умственной отсталости.

В своей практической деятельности кроме пропаганды и расширения очень дифференцированной и широкой невропсихиатрической помощи как стационарной, так и амбулаторной, открыт ряд психиатрических пунктов (psychiatric clinik) для детского населения, в тюрьмах, в колледжах, в университетах и т.д. Все более и более стала выступать идея предупреждения, а не только количественного и качественного обслуживания больных. Комитет связан с местными обществами психогигиены (их до 1925 г. было 26). Программа их работы ясно видна из программы центрального журнала «Mental Hygiene»: а) приспособление общественного воспитания к индивидуальным потребностям; б) изучение роли психических факторов в нищенстве, преступности, промышленности и т.д.; в) борьба с алкоголизмом и с наркотиками; г) исследования психической отсталости; д) предупреждение и лечение психических болезней и эпилепсии.

В последнее время все более и более выясняется общественно-государственный характер психогигиенического Комитета и вообще всего движения в Америке, поставившего своей целью преобразование практической (социальной, общественной) психиатрии в психогигиену. Так, в штате НьюЙорк в 1927 г. издан специальный закон о психогигиене (Mental Hygiene Law), по которому во главе всего психиатрического дела поставлен психиатр-психогигиенист. При нем имеется специальный отдел, состоящий из трех отделений — по психическим болезням, по умственной отсталости и эпилепсии и по профилактике. Имея 44000 коек при населении в 10,5 миллионов, штат Нью-Йорк отказывается от все большего и большего расширения коечной психопомощи и более радикальный путь видит в профилактике, для пропаганды и научного руководства которой создан специальный Психиатрический институт в Нью-Йорке.

Американский комитет по психогигиене стал центром мирового движения и в тесной связи с ним состоит Международный комитет по психогигиене, целью которого является созыв 1-го Международного съезда по психогигиене. Сам Клиффорд Бирс является бессменным секретарем обоих комитетов.

В других странах организация носит или характер национальных комитетов или обществ-лиг психической гигиены.

Аналогичный Канадский комитет психогигиены, основанный в 1918 г., работает в тесном контакте с правительством: он имеет 6 провинциальных отделений. Его работа в первые четыре года простиралась преимущественно на улучшение лечения душевнобольных, умственно отсталых и преступников-подростков. С ним же связана организация в Канаде вспомогательных школ. Из других вопросов, которыми занят Комитет психогигиены в Канаде, необходимо отметить активное участие в обследованиях психического здоровья иммигрантов. За 6 месяцев в 1922 году в Торонто среди иммигрантов было найдено 32 случая душевнобольных и слабоумных; они были отправлены обратно. Если принять во внимание, что каждый душевно больной стоит 4000—6000 доллар., то отсюда вытекает экономическое значение для Канады этой работы. Далее были созданы центры психогигиены в виде диспансеров в Монреале, Торонто, Ванкувере и Галифасе. Благодаря комитету был выдвинут вопрос о лечебно-трудовом режиме в психиатрических больницах, организованы профилактические обследования в школах, организованы специальные школы для работников социальной помощи, усилено преподавание психиатрии и психологии на медицинских факультетах и т.д. В Канаде издаются журнал и бюллетень. В виде опыта социальной помощи для предупреждения заболеваний в провинции Квебек правительство отпускает ежегодно 60000 доллар.

В Англии с 1922 года существует Национальный совет психогигиены (The National Council for Mental Hygiene) во главе с Томсоном (Tomson). Нельзя оказать, что Английский комитет много сделал за эти годы. Вся работа английских психогигиенистов лежит вокруг реформ психиатрической помощи и смягчения тяжестей английского законодательства, открытия учреждений для ранних и нерезких форм психических болезней (госпиталь Маудсли в Лондоне), разделения психиатрической помощи остро-больным от хроников. Программа совета психогигиены в Англии следующая: 1) улучшение психического здоровья общества благодаря улучшению социальных условий, промышленности и вообще среды в связи с воспитанием, 2) изучение причин врожденных и приобретенных психических болезней с профилактической точки зрения, 3) повышение преподавания психиатрии и более тесная связь психиатрии с общей медициной; открытие специальных клиник и амбулаторий для лечения психически больных; улучшение психиатрических больниц и борьба формальностями, с которыми связана помощь психически больным, 4) изучение проблем преступности, нищенства, бродяжничества и проституции, в частности медико-психологическое изучение преступников, 5) связь психогигиены с проблемами воспитания.

Базой пропаганды психогигиены является журнал медико-психологической ассоциации «Journal of Mental Science».

Французская лига психогигиены образована в декабре 1920 г.; в ней объединен ряд известных французских психиатров во главе с Тулузом (Toulouse) и Жениль-Перрен (Gеnil-Perrin). Задачи свои она формулирует: 1) связь психиатрии с другими социальными медицинскими вопросами; 2) борьба с алкоголизмом и другими наркоманиями; 3) воспитание нервных и дефективных детей; 4) изучение труда и профессии с медико-психологической точки зрения (психофизиологический подбор рабочих, влияние профессии на психическое здоровье, профконсультации в школах); 5) изучение преступности и преступников; 6) создание открытых психиатрических учреждений и психогигиенических диспансеров; 7) разработка нового законодательства о душевнобольных; 8) организация психиатрического призрения;9) пропаганда психиатрических идей в целях психогигиены; 10) изучение искусства и литературы с психогигиенической точки зрения. За все время своего существования лига, кроме 2 съездов, на которых только ставились общие вопросы, практически сделала немного: открыт диспансер с стационаром открытого типа и с рядом лабораторий, возглавляемый Тулузом (Service de Prophylaxie Mentale, Hôpital Henri Roussel), ведется большая пропаганда в повседневной печати, в газетах, журналах идей психогигиены, поднят вопрос о психогигиенической цензуре кинематографических фильм. Лига издавала свой бюллетень, прекративший свое существование в 1924 году, при чем издавна выходящий в виде приложения к журналу «L’encephale-L’informateur» переименован в «L’hygiеne mentale». В последнее время начал выходить небольшой журнал «La prophylaxie mentale». Французские психогигиенисты пытались около себя создать европейский центр. Французы придают большое значение психогигиенической работе в армии, и большой учебник по психогигиене принадлежит перу военного врача Поте (Potet).

Бельгийская лига психогигиены основана в 1921 г., председателем ее состоит проф. Лей (Ley). Бельгийская лига делится на секции. Одна секция ставит перед собой проблемы медико-педагогические; что касается взрослого населения, то имеется секция для изучения причин нервности вообще и в армии в частности; третья секция специально занята организацией психиатрической помощи. Далее имеются специально юридическая секция, секция психогигиены промышленных рабочих, секция профессиональной ориентации, секция по изучению преступности, социальной защиты и бродяжничества, наконец, секция по борьбе с токсикоманиями. Лига открыла ряд психогигиенических диспансеров, которые ведут консультативную работу по помощи больным в Брюсселе, Жюле, Лувене, Антверпене, Монсе, Гонде, Льеже и т.д. Лига создала ряд популярных листовок — о методах обследования нервно-психического здоровья детей, о промышленном труде с точки зрения психогигиены, о токсикоманиях, брошюры о реформе образования и об организации школьного труда и рационализации дня школьника и т.д.

Бразильская лига психогигиены основана в 1923 году. Она делится на 16 секций — диспансерная, психической отсталости, социальной помощи, преступности, воспитания и социального законодательства, профессиональной работы, невропсихиатрического обучения, педагогики, военная секция, пропаганды, гигиены детства, венерических и психических болезней, общих болезней и их отношения к нервной системе, хирургических болезней и их отношения к нервной системе, судебной медицины, призрения нищих и бродяг.

Кроме этих учреждений имеются сведения об южно-африканском и австралийском национальных комитетах психогигиены, об организациях психогигиены в Италии, Голландии, Дании, Венгрии, Болгарии, Чехо-Словакии, Швеции², Норвегии, Швейцарии, Польше. Позже других стран психогигиеническое движение оформилось в Германии.

В Германии пропаганду психогигиены начал Зоммер рядом информационных статей в общемедицинской прессе (Klinische Wochenschrift, 1924 u. Wiener Mediz. Wochenschr.). Кроме того, в немецкую медицинскую печать стали попадать информации о том, что делается у нас, в частности были напечатаны краткие отчеты о 2-м совещании по психиатрии в 1924 году. Проф. Зоммер очень заинтересовался этими сведениями и на съезде немецких психиатров в 1925 г. в сделанном им сообщении о психогигиене, подчеркнул, что Германия отстала от Америки, Франции и России, несмотря на то, что он еще в 1902 г. превозглашал принципы, которые ныне относят к психогигиене. В частности он указал на 2-е Наркомздравское совещание 1923 г., как на сплошь психогигиеническое. Он предложил организовать немецкий союз психогигиены из представителей правительственных и психиатрических кругов (Deutsche Verband für Psychische Hygiene).

К этому движению были привлечены деятели тех видов внебольничной и социальной помощи, о которых я выше говорил. Не ставя перед собой новых программ, немецкие психиатры стали увязывать около психогигиены развившиеся в связи с практикой жизни новые психиатрические формы. Кроме внебольничной помощи, другим руслом, ныне входящим в область психогигиены, в Германии является организация трудового лечебного режима в больницах путем создания рабочих коллективов внутри больниц (метод Симона). Действительно, на съезде немецких психиатров в Вене в 1927 г. доклады по психогигиене лежали около этих основных вопросов.

Таким образом, в Германии мы видим пока иное содержание психогигиенического движения, но уже на Венском съезде в докладах Ремера (Roemer) и Дрейкурса (Dreikurs) пошли иные ноты. Первый призывал использовать для психогигиены Общество помощи душевнобольным и расширение связей внебольничной психиатрической помощи с таковой же помощью нервнобольным детской психопатии, алкоголикам и т.д. Дрейкурс, к нашему удовлетворению, подметил разницу между тенденциями в психогигиеническом движении различных стран и подчеркнул, что те формы работы, которые мы относим на диспансеризацию, являются настоящей активной психогигиенической деятельностью, направленной на изменение условий труда и быта, как источников заболеваемости. Он подчеркнул, что психогигиена вовсе не является только правильной организацией психиатрической помощи, хотя бы внебольничной, а есть нечто самостоятельное.

Непосредственно, после этого съезда Немецкий союз психогигиены выпустил обращение к членам Немецкого союза психогигиены, в котором указывает, что психогигиена составляет, с одной стороны, проблемы правильной организации попечения о душевнобольных внутри и вне психиатрических больниц, с другой стороны, собственно психиатрическую профилактику и психическую гигиену в широчайшем смысле. В уставе Союза кроме этих задач указывается, что в практическом отношении психогигиена должна существовать не только в рамках психиатрии, но и во всех областях социальной жизни. Немецкие деятели психогигиены подчеркивают необходимость подготовки к I Международному съезду психогигиены. Наконец, нужно указать, что проблема психогигиены была увязана с реакционной политикой против большевизма и вообще рабочего движения в статьях Бреслера (Bresler), редактора Psychiatrische — Neurologische Wochenschrift.

В Германии же начали выходить два журнала по психогигиене, один специально посвященный психогигиене — Zeitschrift für Psychische Hygiene, официальный орган Немецкого союза психогигиены, другой — Allgemeine дrztliche Zeitschrift für Psychotherapie und Psychische Hygiene.

Активное вступление немецких психиатров на путь психогигиены несколько изменило европейское представительство международного психогигиенического движения. С появлением в Европе психогигиенических интересов французские психиатры считали себя международным центром (так в 1922 г. они свой съезд по психогигиене назвали международным). В июне 1927 года в Париже, в связи с торжествами в память Пинеля приехавший в Европу Клиффорд Бирс собрал специальное совещание приглашенных им европейских членов организационного комитета по созыву I Международного съезда по психогигиене в 1929 г. В число приглашенных входят следующие психиатры: Тулуз, ЖенильПеррен, Рубинович (Франция), Лей (Бельгия), Данаджев (Болгария), Гасковец (ЧехоСловакия), Христиансен (Дания), Зоммер, Вейганд, Ремер (Германия), Михалапопулос (Греция), Венгер (Люксембург), Бу ман (Голландия), Ола (Венгрия), Феррари (Италия), Евенсен, Фогт, Дальстрем (Норвегия), Родриген Арнас, Лафора (Испания), Геренсен, Петрен, Лундал (Шведия), Рефонд (Швейцария), Розенштейн (РСФСР).

Совещание, на котором присутствовали почти все перечисленные психиатры³, наметило основы психогигиены в виде, с одной стороны, создания широкой, близкой к населению открытой психиатрической помощи с клиниками, поликлиниками, социальной помощи, трудовой терапии, с другой стороны, в виде психиатрической профилактики против индивидуального и массового утомления, против патологического предрасположения, распространения идей психогигиены на воспитание, на психотерапию и т.д.

Этим совещанием выделена для Европы «четверка» в составе: Тулуза, Жениль-Перрен, Лей и Зоммер.

Таким образом, мы видим, что существующее в ряде стран психогигиеническое движение является частью того же расширения поля деятельности психиатрии, какое мы видели и у нас. Выход психиатрии из стен психиатрических больниц — вот уже начало психогигиены, и не даром деятели патронажа и внебольничной психиатрической помощи уже близко подходили к постановке вопросов профилактики (в 1910–1912 гг. Прозоров). Но это только одна сторона, другая сторона открывает интимную связь с общими подходами профилактики в медицине и психогигиенического ядра в этом смысле мы почти не видим в других странах. Наиболее ярко представленное движение в Америке на своем годичном съезде в ноябре 1927 г. продемонстрировало свою связь с церковными организациями (имеются секции еврейские, католические и т.д.), что сказалось в обстоятельной речи представителя церкви. Связь с социальной гигиеной и диспансеризацией только намечается в германском движении, но ее подметил в наших подходах, как и подметил он особенности диспансеризации, австриец Дрейкурс. Не оформилось еще и слияние других родственных с психогигиеническим движением, как например, индивидуально-психологическое адлеровское с его левым социалистическим крылом, движение противоалкогольное, далее организации по борьбе с детскими психопатиями и т.д.

Как бы то ни было, ясно вытекают особенности психогигиенических подходов, связанные с основами нашей новой советской культуры, нашего советского здравоохранения, нашего советского воспитания.

Педологическое движение по своей сущности поглощает в себе психогигиену возрастов, воспитания, являясь профилактической силой для нервно-психического здоровья. Ясно выступает, что и психогигиена и профилактика нервно-психического здоровья взрослого населения для нас — не только обслуживание диспансерными методами больных, выписывающихся из больниц или в мягких проявлениях болезни, для нас — это активное участие психоневрологии в изменении самого труда, его обстановки и быта через самые организованные массы. Для нас психопрофилактика и психогигиена — это не только детальное изучение типов нервности, самоубийц, психопатов, преступников и других социальных психопатий, но активная борьба с ними и через медицинское влияние диспансерными санпросветительными методами. Для нас психогигиена и психопрофилактика — это участие психиатрии и невропатологии в борьбе с профессиональными и бытовыми вредностями, с социальными болезнями, в частности с алкоголизмом, это — распространение научных психоневрологических, профилактических подходов к педологии, криминологии и охране труда, это — борьба с предрассудками, это — рационализация труда и быта с целью создания нового, здорового человека социалистического общества,

Психогигиена и психопрофилактика — это психоневрологический участок на общем фронте культурной революции.

¹ Соврем. психиатрия. 1914 г.

² В Швеции с 1917 г. в Стокгольме имеется Общество попечения о психических больных, основанное по частной инициативе, но поддерживаемое городом, ведущее работу по принципу диспансеризации. Помимо обычного типа социальной помощи в защите интересов пациентов, благодаря этому Обществу, город Стокгольм купил несколько больших поместий, которые он сдает в аренду с условием, чтобы арендатор содержал психически больных и психопатов. В 1927 году число обслуженных Обществом пациентов составляло 507. В скором времени, по инициативе Общества, откроется «Институт психической гигиены и психиатрической профилактики». (Русско-немецкий медицинский журн. 1928 г. № 1). В Швеции же с 1911 г. существует обязательная психогигиеническая цензура кинематографических фильм.

³ Пишущий эти строки не мог присутствовать ввиду позднего получения приглашения.

Источник информации: Александровский Ю.А. Пограничная психиатрия. М.: РЛС-2006. — 1280 c. Справочник издан Группой компаний РЛС^®